сезон уже был в самом разгаре. Он также, вероятно, уже знал, что еще в Нэшвилле Джордж Томас слышал широко распространенные предположения о том, что он намерен срезать путь через Миссисипи в Техас. 3 мая Томас поручил своему источнику слухов, бригадному генералу Эдварду Хэтчу, отправить Форресту "повестку о капитуляции" под флагом перемирия, добавив Хэтчу: "Сообщите ему... о слухах, которые дошли до вас, и что... если он попытается совершить столь безрассудную и кровожадную авантюру, с ним впоследствии будут обращаться как с преступником, а штаты Миссисипи и Алабама будут настолько разрушены, что не восстановятся в течение пятидесяти лет".26

Очевидно, доводы Андерсона, дополненные другими факторами, перевесили чашу весов. "Это решает дело", - ответил Форрест Андерсону. "Я разделю судьбу своих людей". Затем он попросил Андерсона подготовить обращение к войскам и, видимо, предложил включить в него идею "хорошие солдаты/хорошие граждане" из своей речи в Меридиане, а также другие идеи, которые Андерсон озвучил. Андерсон подчинился, написав документ на коробке из-под крекеров. Как только Форрест прочитал его, он был напечатан на старом печатном станке в достаточном количестве, чтобы у каждого солдата была личная копия. Это "прощальное обращение", написанное под вдохновенным пером Андерсона, оказалось, пожалуй, самым примирительным посланием Конфедерации в своем роде. В нем утверждалось, что "то, что мы побеждены, - самоочевидный факт", и далее отмечалось, что они были последней армией Конфедерации к востоку от Миссисипи, вышедшей из боя, и что "потерянное дело" "на сегодняшний день безнадежно". В частности, в нем добавлялось:

Гражданская война, через которую вы только что прошли, естественно, порождает чувства вражды, ненависти и мести. Наш долг - избавиться от всех подобных чувств и, насколько это в наших силах, культивировать дружеские чувства к тем, с кем мы так долго враждовали. Соседская вражда, личная неприязнь и частные разногласия должны быть изглажены; и, когда вы вернетесь домой, мужественное, прямолинейное поведение обеспечит вам уважение даже со стороны ваших врагов. Каковы бы ни были ваши обязанности перед правительством, обществом или отдельными людьми, выполняйте их как мужчины.

...На поле боя я никогда не посылал вас туда, куда сам не хотел идти; и сейчас я бы не посоветовал вам курс, которого сам не хотел придерживаться. Вы были хорошими солдатами; вы можете быть хорошими гражданами. Соблюдайте законы, храните свою честь, и правительство, которому вы сдались, может позволить себе быть великодушным и будет великодушным.

N. Б. Форрест, генерал-лейтенант.27

После официальной капитуляции в тот же день большая часть его войска отправилась домой, сжимая в руках эти листы бумаги, которые, по словам Мортона, станут "выцветшими", "хрупкими" и тем более ценными для любого человека, имеющего право, как всадник Форреста, обладать одним из них. Некоторые унесли домой и кое-что еще. Остатки Седьмой Теннессийской кавалерии, одного из самых страшных и знаменитых подразделений Форреста, собрались накануне обряда капитуляции и поклялись, что их изрешеченный пулями флаг, сшитый из платья молодой женщины из Абердина, штат Миссисипи, никогда не станет собственностью победителей. Под покровом темноты они окружили своих офицеров перед штабом полка и разорвали в клочья изорванный шелковый вымпел. Затем каждый взял себе по лоскутку, спрятав в своей одежде этот знак своей темной и кровавой славы.28

 

Часть

IV

. КЛАНСМАН

25

Те, кто руководил процессом досрочного освобождения, несколько дней слонялись по лагерям Гейнсвилла, дублируя списки. Форрест и его офицерский корпус "оставались еще несколько дней" в районе Гейнсвилла после завершения работы по досрочному освобождению, возможно, из-за нежелания покидать военных друзей и идти дальше, чтобы справиться с миром. Джон Мортон позже вспоминал, что прощание его командира с лейтенантами "было в высшей степени печальным". В мемуарах Мортона не приводятся слова, которые он сказал Форресту, но ответ последнего свидетельствует о том, что они выражали горькое сожаление по поводу исхода долгой борьбы. "Ты молод, Джон, и скоро все это переживешь", - вспомнил он ответ Форреста. "Иди домой и изучай медицину вместе с отцом. Это благородная и великая профессия, и мне будет приятно думать о тебе, как о человеке, служащем своим товарищам". Его чувства к Мортону, очевидно, были глубоки. Он дал молодому капитану письмо к его отцу, известному нэшвиллскому врачу, в котором тот подтвердил, что его сын - такой же настоящий герой войны, как и те небольшие, но покрытые глубокими шрамами легионы Форреста. Это письмо, возможно, написанное для Форреста майором Андерсоном вместе с другими подобными похвальными письмами, говорит о том, что он с гордостью просматривал свой военный послужной список.1

Однако через четыре дня после капитуляции его убедили вспомнить сцену, которой он, возможно, не так гордился, - сцену, легенда о которой до сих пор ужасает северян и вызывает вопросы, которые останутся в памяти на десятилетия, а возможно, и навсегда. В Меридиане, в комнате, полной сдавшихся южных офицеров, к нему подошел писатель-северянин Брайан Макалистер, одетый в гражданскую одежду и не сразу сообщивший о своей недавней должности в штабе федерального генерала. Позднее Макалистер вспоминал, что встретился с противоречивым конфедератом у очага в небольшой "кают-компании... тускло освещенной маленькой сальной свечой", и что он и еще один человек были единственными присутствующими юнионистами. Он увидел Форреста как "человека прекрасной внешности, ростом около шести футов, с темными, пронзительными глазами цвета лесного ореха, аккуратно подстриженными усами и усами на подбородке, темными как ночь, тонкими чертами лица и железно-серыми волосами". Его "стройная" фигура говорила о "большой физической силе и активности", и Макалистер сказал, что "отметил бы его как выдающегося человека, если бы увидел его на Бродвее; а когда мне сказали, что он "Форрест из Форт-Пиллоу", я посвятил ему все свое внимание". Его "первое впечатление", продолжал он, "было довольно благоприятным", несмотря на позор форта Пиллоу и тот факт, что он "разговаривал со многими офицерами Конфедерации", которые "говорят о нем с отвращением, хотя все признают его храбрость и пригодность к кавалерийской службе".

Вступая в разговор, писатель заметил, что никогда не ожидал, что будет сидеть у камина с таким человеком. "Почему?" спросил Форрест. Потому что его имя было у всех на устах, - ответил Макалистер. "Да, - сказал Форрест, демонстрируя "самый лучший набор зубов", который МакАлистер когда-либо видел, - в последнее время я повсюду бужу янки". Макалистер спросил, напишет ли Форрест "правдивую историю" о штурме форта Пиллоу. "Ну, - ответил Форрест, - янки должны это знать; они послали своих лучших людей, чтобы расследовать это дело". Но стоит ли верить их докладу? "Да, если верить тому,